В марте 2000 г. исполнилось ровно десять лет с момента отмены положений ст. 6
Конституции СССР о монопольной роли КПСС в политической системе советского
общества, легализировавшей в стране политический плюрализм и многопартийность.
Такой юбилей в преддверии ожидаемых всеми больших перемен, связанных с приходом
нового президента РФ, - самое время для подведения итогов и определения стратегии
развития отечественной многопартийности. МЕТАМОРФОЗЫ ПАРТИИ ВЛАСТИ: ОТ КПСС ДО "ЕДИНСТВА"
Итоги десятилетнего развития российской многопартийности в целом неутешительны. За
эти годы в стране так и не сложились партии, являющиеся выразителями крупных
социальных интересов. Если не брать в расчет КПРФ, которая в организационном,
идеологическом и даже материально-финансовом отношении является наследницей КПСС
и в этом смысле насчитывает гораздо более длительную историю функционирования, то
можно сказать, что за истекший период политических реформ в обществе не
сформировалось ни одной реальной политической силы, способной создать массовую
партию. Практика показала, что большой аванс, выданный политическим партиям и движениям с
целью стимулирования развития многопартийности (и прежде всего - возможность на
федеральном уровне формировать по партийным спискам половину депутатского
корпуса), в целом себя не оправдал. Полученными преимуществами в полной мере
воспользовались наиболее организованные и идейно вооруженные представители левого
фланга политического спектра. Что же касается широкого демократического движения,
преодолевшего в свое время монополию КПСС, то оно так и не сумело сформировать ни
одной сильной организации. Об этом свидетельствует уже тот факт, что электоральные
достижения на последних выборах "Яблока" и даже объединившихся правых либералов
(Союз правых сил) выглядят более чем скромными на фоне оглушительного успеха
"Единства" - не партии и не политического движения, зарегистрированного хотя бы за год
до выборов (как, например, "Отечество"), а избирательного блока, наспех сколоченного в
самом преддверии выборов.Слабость правого фланга, не способного удержать курс на реформирование общества,
обусловила выход на политическую сцену в 1995 г. (НДР и
"Блок Ивана Рыбкина") и
особенно в 1999 г. ("Единство" и "Отечество - Вся Россия") нового типа
"партии власти",
принципиально отличного от "Выбора России", сделавшего на заре российского
парламентаризма неудачную заявку на представительство исполнительной (и прежде
всего президентской) власти в нижней палате парламента. Новые
"партии власти" - это
квазиполитические структуры, которые рекрутируют своих членов из многочисленной и все
более разрастающейся армии госаппаратчиков и возглавляются (вопреки действующему
законодательству) чиновниками высокого ранга. Укрепившийся за годы реформ класс
чиновников, опирающийся на им же созданных крупных собственников, уже не только
осознает себя в качестве правящего класса, но и умело организуется для защиты своих
интересов, открыто используя находящиеся в его распоряжении административные,
финансовые, информационные и иные ресурсы. Как убедительно показали прошедшие выборы, характерная для нынешнего состояния
политической системы в стране тенденция к усилению влияния исполнительной власти на
процессы партийного строительства, на формирование и функционирование
законодательной власти имеет объективную природу. Истоки этого явления надо искать в
природе формирующегося в стране номенклатурного капитализма, в рамках которого
сложился мощный класс чиновников, получивших возможность в условиях рынка реально
распоряжаться государственной собственностью, управлять процессами ее приватизации
и рыночного функционирования. Этот фактически правящий класс заинтересован в
сохранении и упрочении складывающегося общественного строя.
На первых этапах становления постсоветского политического пространства класс
чиновников отчасти не был настолько силен, чтобы выступить в качестве самостоятельной
политической силы, а отчасти рассчитывал на то, что эту нагрузку возьмут на себя люди,
которых они сделали частными собственниками. Однако представители крупного
российского бизнеса, получившие из рук чиновников огромные куски государственной
собственности, не оправдали возложенных на них надежд. Они не сумели создать себе
социальную базу и опору в лице малого и среднего бизнеса (как сказал в свое время
классик - "слишком далеки они от народа") и в поисках страховки предпочитают играть
сразу на нескольких досках, поддерживая одновременно и правых, и левых, при этом
предусмотрительно вывозя свои капиталы из страны. Что же касается малого и среднего
бизнеса, замученного непомерными налогами, взятками, рэкетом и прочими поборами, то
он все больше уходит в оппозицию к власти.
Таким образом, правящему классу чиновников не удалось пока найти в самом обществе
надлежащую социальную базу для поддержания и воспроизводства сложившейся
системы. А это означает, что у него нет достаточных гарантий сохранения своих властных
позиций, реальную угрозу которым по-прежнему представляют коммунисты. Трудно
разделить оптимизм тех, кто считает, что в настоящее время выбор стоит уже не между
демократической системой и коммунистами, а внутри новой системы, и что ближайшая
перспектива КПРФ - это трансформация в сторону социал-демократической партии
западного образца. На прошедших выборах коммунисты во главе с КПРФ вновь
продемонстрировали силу и стабильность своего положения. И это закономерно для
общества, в котором социальная и имущественная стратификация основаны на
криминально-номенклатурной приватизации собственности, а противоречие между
собственниками и несобственниками все больше приобретает черты антагонизма.
Потенциал поддержки коммунистов со стороны населения отнюдь не исчерпан.
Голосование за них - это резерв общества, который обязательно будет использован, если
население не увидит в ближайшие годы внятной перспективы улучшения своего
положения. И в этих условиях исполнительная власть, движимая чувством самосохранения, стала
действовать по принципу: "власть - это слишком серьезная вещь, чтобы ее формирование
отдавать обществу". Избранный путь самовоспроизводства и усиления власти (за счет
общества, а не вместе с ним) в существенной степени перекрывает кислород процессу
политического структурирования российского общества, и без того задавленного и
деформированного влиянием теневых политических кланов и групп давления,
криминалитета и т.д. И тем не менее приходится признать, что в сложившихся условиях эта искусственно
созданная "сверху" квазиобщественная поддержка исполнительной власти в целом имеет
скорее позитивное, чем негативное значение. В противном случае остатки
реформаторских усилий могут увязнуть в противодействии хорошо организованному
сопротивлению левых при пассивности и беспомощности остальной части общества, не
имеющей ни внятной демократической альтернативы избранному курсу реформ, ни сил,
способных ее реализовать. Однако активность исполнительной власти по созданию
подобных "групп поддержки" должна быть, как минимум, введена в более жесткие
правовые рамки таким образом, чтобы перекрыть каналы непосредственного давления
чиновников на политический и избирательный процессы.
Неожиданный по своим масштабам успех проправительственного избирательного блока
"Единство" на прошедших выборах в Государственную Думу переломил складывавшуюся
в преддверии выборов тенденцию к усилению левого фланга за счет намечавшегося
тактического союза КПРФ и ОВР и обеспечил принципиально новую расстановку сил как в
нижней палате парламента, так и в обществе в целом. ДВУХПАРТИЙНОСТЬ: МЕЧТЫ И РЕАЛИИ
Осмысление этого нового расклада политических сил заметно оживило интерес
аналитиков к выработке стратегии развития российской многопартийности. В настоящее
время активную обкатку в общественном мнении проходят главным образом два сценария
искомой стратегии. Наибольшей популярностью, как ни странно, по-прежнему пользуется
сценарий, ориентированный на формирование в стране двухпартийной системы. При этом
одни считают, что политический процесс, двигаясь в русле естественного хода истории,
сам пойдет в эту сторону и к следующим выборам в парламент структура российской
политики изменится таким образом, что "вместо протопартий, так и не сумевших развиться
в полноценные политические организмы, возникнет еще одна, наряду с КПРФ,
общенациональная политическая партия; скорее всего она сформируется на базе
нынешнего "Единства" (Ионин Л. Перед выбором// НГ-сценарии. 2000. 15 марта. С. 10).
Другие полагают, что двухпартийность станет одним из элементов установленной
"сверху" (т.е. будущим президентом и структурами исполнительной власти) системы
управляемой демократии. Это будет двухпартийность не по модели, сложившейся в США и
Великобритании, где две родственные по сути партии на равных конкурируют друг с другом
в борьбе за власть, а по типу той партийной системы,
"которая существовала в Италии и
Японии в течение почти трети века после Второй мировой войны: правящая
правоцентристская партия, в рамках которой идет борьба между различными фракциями
за контроль над правительством, и оппозиционная партия левого толка без всяких шансов
на приход к власти" (Марков С. Манипулятивная демократия// Независимая газета. 2000. 3
марта. С. 8). Представления о естественном развитии российского политического процесса в сторону
двухпартийной системы и попутного преобразования отечественных коммунистов в
социалистов, социал-демократов или лейбористов, видящих свою цель в том, чтобы
"улучшать жизнь сограждан в рамках существующих условий и отношений"
(Владиславлев А. Отечество в поиске// Независимая газета. 2000. 15 марта. С. 8), - это
благопожелание, а не объективная возможность. По крайней мере в реально обозримом
будущем. Но попытки внедрить двухпартийность сверху, судя по всему, будут
предприниматься. В этой связи хотелось бы напомнить, что подобные идеи искусственного насаждения в
стране двухпартийной системы являются ровесницами нашей многопартийности. Еще в
недрах слабеющей КПСС зародились иллюзии о том, что путем административных
ухищрений можно создать некий аналог двухпартийного центра, способного удержать
центробежные тенденции в рамках компартии. Затем, в конце 1995 г. эти идеи причудливо
трансформировались в попытках уже новой власти сформировать
"сверху" две крупные
право- и левоцентристские "партии власти" (НДР и
"Блок Ивана Рыбкина"), призванные,
по идее их создателей, оттянуть на выборах голоса избирателей от радикально
ориентированных политических группировок. Но жизнь, кажется, достаточно убедительно
показала, что в подобных случаях логика и напряжение политической борьбы либо очень
быстро разводят такое двухполюсное центристское образование по диаметрально
противоположным политико-мировоззренческим позициям, либо обнажают
искусственность декларируемых различий (как это произошло на думских выборах 1995 г.
с "Блоком Ивана Рыбкина", сразу же "приписанным" массовым сознанием к
"партии
власти"). Расчеты целого ряда отечественных политиков и политологов на возможность того или
иного варианта двухпартийной модели российской политической системы в значительной
мере обусловлены тем обстоятельством, что наша социально-политическая
действительность рассматривается ими преимущественно сквозь призму соглашений,
интриг, политических торгов и сделок между так называемыми элитами. Показательны в
этом отношении положения одного из докладов Фонда
"Реформа". Авторы, рассматривая
тенденции современной политической жизни, связанные с засильем на политической
сцене групп давления и политических кланов, неожиданно приходят к выводу, что
"указанные тенденции могут... создать благоприятные условия для формирования в
России реальной двухпартийной системы, в рамках которой элита, консолидировавшаяся
вокруг одного политического клана, представляла бы интересы всех поддерживающих
власть общественных слоев, а некая лояльная к власти оппозиция - интересы протестных
слоев электората". (Проблема субъектности российской политики. Доклад Фонда
"Реформа"..// Независимая газета. 1998. 19 февраля. С. 8).
При этом остается совершенно непонятным, почему вдруг протестные слои российского
электората удовлетворятся тем, что их интересы будет представлять
"некая лояльная
власти оппозиция", по-видимому, социал-демократического образца. Рассчитывать
"на
такой сценарий событий - значит сильно недооценивать глубину социальных, политических
и т.п. мировоззренческих антагонизмов в нашем постсоциалистическом обществе,
естественно и неизбежно порождающих непримиримые противоречия между основными
политическими силами, т.е. между властью и поддерживающими ее правыми партиями, с
одной стороны, и левыми силами во главе с коммунистами - с другой.
Не надо обманываться. Коммунисты у нас никогда не будут лояльной оппозицией власти,
проводящей прокапиталистические реформы (иначе они просто перестанут быть
коммунистами). Это не обычная элитная группировка властолюбцев, ищущая поддержки
властей, а принципиально оппонирующая нынешней власти (ее политике и ее реформам)
массовая партия, претендующая на всю власть в стране и в этих своих претензиях,
опирающаяся на внушительный протестный потенциал общества. Очень показательно, что
во всех нынешних социально-политических конфликтах именно коммунисты, а не социал-демократы, привычно и уверенно идут в трудовые коллективы, начинающие то тут, то там
активно выражать свое недовольство последствиями приватизации и в
"явочном порядке"
ревизовать их. Этим недовольным массам нужны именно коммунисты, открыто
заявляющие о необходимости пересмотра итогов приватизации, а вовсе не социал-демократы, которым пока - до построения развитого капитализма и
"шведского
социализма" - нечего сказать народу по поводу его постсоциалистических проблем и
трудностей. И не надо забывать, что коммунисты - это не только КПРФ. На предыдущих
выборах вплотную к пятипроцентному барьеру подошел анпиловский блок
"Коммунисты -
Трудовая Россия - За Советский Союз", а на выборах 1999 г. блок
"Коммунисты,
трудящиеся России - за Советский Союз" под руководством В.Тюлькина занял седьмое
место, отстав от "Яблока" всего на 3,7%. Наличие множества различных партий,
движений, объединений коммунистического толка демонстрирует не слабость, а как раз
силу нынешнего коммунистического движения, которое, оставаясь по сути единым,
располагает всеми вариантами коммунистической стратегии и тактики в реально
складывающихся условиях. Стоит лидерам КПРФ проявить хотя бы внешнюю лояльность к
нынешнему строю и власти, как более радикальные партии и группировки получат сильную
фракцию в парламенте, станут центром левой оппозиции и полюсом основного политико-идеологического противостояния. Попытки же предотвратить неизбежную в этом случае
радикализацию левого фланга мерами запретительного характера могут подорвать
хрупкий мир в обществе. Никакой сговор элит (даже если он вдруг окажется возможным) не в состоянии
перечеркнуть наличие глубокого раскола современного российского общества на
сторонников прокапиталистического реформирования общественных отношений (и прежде
всего отношений собственности) и их прокоммунистически ориентированных противников.
Суть этих двух противоположных подходов, за каждым из которых стоят крупные
социально-политические интересы, можно обозначить так: 1) возвращение к господству
государственной собственности и 2) продолжение нынешнего курса приватизации в пользу
незначительной части общества. Очевидно, что ни одна из этих позиций не сможет
объединить общество с социалистическим прошлым.
Проблема заключается в том, что противоречия между этими полюсами политико-идеологического противостояния в обществе носят принципиальный характер и,
следовательно, не могут быть разрешены путем эклектичного смешения двух разных
принципов на основе взаимных или односторонних уступок и компромиссов. В этом случае
любая сколько-нибудь значимая уступка предстает как отход и отказ от своего принципа.,
т.е. как поражение. Сторонникам двухпартийности по-российски из лагеря правых
следовало бы помнить слова одного из идеологов свободного рынка Ф.Хайека о том, что
социалистический и капиталистический принципы организации экономического процесса
"несовместимы, ибо их комбинация мешает достижению целей, которые преследует
каждый из них" (Хайек Ф. Общество свободных// Открытая политика. 1995. № 8. С. 68).При столкновении двух принципиально различных подходов истина, вопреки расхожим
представлениям, никогда не лежит посередине (посередине, как мудро заметил Гете,
лежит не истина, а проблема). В нашей ситуации решить этот принципиальный спор между
принципами капитализма и социализма путем работающего компромисса возможно лишь
на основе такого "третьего принципа", который диалектически
"снимает" антагонизм
первых двух принципов и выражает концепцию нового постсоциалистического строя (см.:
Нересесянц В.С. Национальная идея России во всемирно-историческом прогрессе
равенства, свободы и справедливости. Манифест о цивилизме. М., 2000). Некое смутное
представление об искомом принципе, примиряющем членов социалистического общества
с грядущим постреформенным строем, присутствовало и в лозунге, с которым пришел к
власти Б.Ельцин: "Не собственность миллионеров, а миллионы собственников". Думается,
именно в этом направлении, но всерьез и ответственно следует обдумывать стратегию
развития страны и искать путь к установлению социально-политического согласия в
обществе. Невозможность достижения компромисса (при отсутствии объединяющей идеи и
примиряющего принципа) путем взаимных уступок, соглашений и договоренностей между
властью и левой оппозицией (а именно это является главным нервом ситуации) как раз и
порождает такую поляризацию основных политических группировок, которая не позволяет
им, даже при желании их лидеров, вписаться в рамки двухпартийной системы. В наших
условиях двухпартийность может быть лишь несистемной, т.е. состоящей, с одной
стороны, из "партии власти" (это все партии, которые поддерживают нынешний строй и
власть) и, с другой стороны, из непримиримой левой оппозиции (т.е. всех противников
этого строя и этой власти с левого фланга). Но такая двухпартийность у нас уже есть и
действует уже целых десять лет. Что же касается усыпляющей бдительность правых уютной вписанности КПРФ в
современную действительность, то это лишь показатель умения коммунистов хорошо
приспосабливаться к любой ситуации, выжимая из нее максимум возможного для усиления
своих позиций. Их способность использовать сложившуюся систему в своих интересах не
следует выдавать за их готовность вписаться в эту систему в качестве структурного
элемента. Поэтому в целом ориентация на формирование в стране двухпартийной
системы западного образца в нынешней действительности представляется иллюзорной и
не может быть положена в основу стратегии развития российской многопартийности. ЦЕНТРИСТСКИЕ ИЛЛЮЗИИ ПАРТИИ ВЛАСТИ"
Другой сценарий развития многопартийности просматривается в электоральной тактике (а
возможно и послевыборной стратегии) структур президентской и исполнительной власти.
Суть его заключается в том, чтобы, дистанцируясь от правого фланга, оттянувшего на себя
недовольство значительной части населения курсом и итогами постсоветских
преобразований, занять традиционно пустующую нишу в центре политического спектра и
попытаться утвердиться там, лавируя между правыми и левыми. Выборы показали
успешность этой электоральной тактики. Однако было бы ошибочно рассчитывать на то,
что подобная тактика может перерасти в успешную стратегию становления и развития
проправительственной партии, которая займет политический центр между крайними
полюсами партийно-политических сил. Пока что, судя по всему, в президентских структурах доминирует установка на создание
именно такой трехчленной партийной системы со срединно-центровой позицией
"партии
власти" в лице "Единства", которая дирижировала бы поведением системно лояльных
левых и правых. Причем, для данного сценария в принципе не столь уж важно, будет ли
эта система состоять именно из трех крупных партий или на правом и левом флангах
сгрудятся по несколько идейно близких партий и группировок. Главное, что в центре будет
доминировать сильная "партия власти", а крайности правого и левого толка будут гасить
критическую энергию друг друга, усиливая позиции центра. При этом роль системной
левой оппозиции явно уготована КПРФ: не случайно же В.Путин на учредительном съезде
политического движения "Единство" назвал КПРФ одной из системообразующих партий.
Такая стратегия, при всей ее кажущейся привлекательности с точки зрения
политтехнологического подхода, имеет, на мой взгляд, ряд принципиальных недостатков.
Об одном из них я уже говорила - это ошибочность представления о возможности
трансформации отечественных коммунистов в лояльную системную оппозицию социал-демократического образца. Другая принципиальная ошибка подобного подхода - это
представление о том, будто в нашей социальной, политической и идеологической
действительности есть какой-то примиряющий центр, свободное от крайностей срединное
пространство, такая нейтральная полоса, где нынешней
"партии власти" и следует
утвердиться. Проблема, которую таким легким, на первый взгляд, броском в центр пытаются решить, как
раз и состоит в том, что в современном российском обществе никакого такого центра,
такой середины просто нет, на их месте сегодня находится эпицентр столкновения
антагонистических крайностей (правых и левых). Наш политический центр сегодня - это
поле борьбы между крайними полюсами за ту или иную стратегию развития общества и
страны, за ту или иную концепцию будущего строя.
Так что искомый центр как общеприемлемую и стабилизирующую середину, которая
возвышалась бы над современными социально-политическими крайностями,
преодолевала бы их антагонизм, порождала бы социальное согласие в обществе и
открывала возможности для его нормального развития, еще только предстоит создать. А
это в наших условиях невозможно сделать без надлежащего
"третьего принципа" и
соответствующей концепции нового постсоциалистического строя. Когда же нет такого
"третьего принципа", преодолевающего антагонизм между принципом левых и принципом
правых, центристам остается механически соединять несоединимое, эклектически
объединять требования противоборствующих начал. Декларируя свое политико-идеологическое отличие от левых и правых, наши центристские партии являются на самом
деле "немного" левыми и "немного" правыми - в духе эклектических конструкций
либерального социализма или коммунистического либерализма. Поэтому голоса
электората достаются не центристам, а левым или правым, чьи крайности они безуспешно
пытаются объединить.Если бы наша ситуация действительно уже имела столь желанную политико-идеологическую середину, то это
"свято место" давно было бы занято, поскольку
желающих всегда хватало. Не имея самостоятельной идеологии, претенденты на
политический центр обычно рвутся туда под знаменами прагматизма. Однако
воодушевляющий наших центристов "прагматизм как родственная черта партий и
общественных объединений, формально не принадлежащих ни к правому, ни к левому
лагерю" (Владиславлев А. Цит. соч.) не помог им сложиться в серьезную политическую
силу. Всем, кто в нынешней России претендует на то, чтобы быть прагматиками-центристами, следует задуматься над превратностями судьбы российской социал-демократии. В стране с социалистическим прошлым, накопившей в ходе плохо
продуманных и еще хуже осуществляемых прокапиталистических реформ большой
потенциал недовольства, почти никто не голосует за партию с таким, казалось бы,
беспроигрышно привлекательным названием: на парламентских выборах
1995 г. за социал-демократов проголосовало всего 0,13% избирателей, а в 1999 г. и вовсе 0,08%.
А ведь на первых этапах реформ значительная часть населения всерьез рассчитывала на
"мягкий", социал-демократический вариант развития по модели так называемого
шведского или австрийского "социализма". Однако народ очень быстро избавился от
подобных иллюзий, расправившись с ними фразой:
"А где взять столько шведов?". У
нашего населения достаточно здравого смысла, чтобы понять, что шведский, австрийский
и т.п. "социализм" может позволить себе лишь богатое капиталистическое общество, в
котором мощная прослойка хорошо обеспеченных собственников готова поделиться с
социальными низами некоторой частью своих доходов для сохранения своего
благополучия. Нам же с нашей бедностью надо либо продираться к капитализму сквозь
тернии первоначального накопления капитала (отдавая себе отчет, что этот долгий и
тяжкий путь не подкреплен социальным согласием и, следовательно, не гарантирован
от коммунистических рецидивов), либо искать такую концепцию
будущего общественного устройства ("третий принцип"), которая станет основой общественного согласия и
преодолеет раскол в обществе. В отсутствие подобной объединяющей идеи общество будет сохранять свою вынужденную
биполярность. Наше общество (как свидетельствуют все голосования на федеральном
уровне, начиная с апрельского референдума 1993 г. и заканчивая последними выборами в
Государственную Думу), если и не осознает, то хорошо чувствует необходимость
удержания примерного равновесия между главными противоборствующими
группировками, каждая из которых имеет свои рычаги воздействия на ситуацию, благодаря
чему политические процессы не выходят слишком уж далеко за рамки конституционно-правового пространства. Взвешенная и осторожная позиция электората пока ни разу не
допустила существенного перекоса вправо или влево от линии равновесия сил основных
субъектов политико-идеологического противостояния. Общество удерживает этот баланс в
ожидании, что рано или поздно будет найден такой путь развития страны, который
позволит выбраться из навязанной ей колеи номенклатурного капитализма с
криминальным уклоном, не скатившись при этом в прежнее социалистическое болото.
В этих условиях претензии "партии власти" на выражение несуществующей у нее
центристской платформы нарушат сложившийся баланс политических сил и создадут
опасный перевес в пользу левого фланга. Если
"партия власти" не может на данном этапе
предложить обществу полноценную центристскую идеологию, которая была бы способна
преодолеть противоборствующие крайности, то она должна оставаться правой, т.е.
откровенно ориентированной на либерально-экономические реформы.
Продолжение же линии на тактические союзы с левыми (начало которой было положено сговором
"Единства" с КПРФ при дележе думских портфелей) было бы стратегической ошибкой.
Более того, это было бы катастрофой не только для
"партии власти", но и для самой
власти, которая в наших условиях и есть эпицентр всего правого фланга, противостоящего
всем левым. ПРАВОВЫЕ ОРИЕНТИРЫ РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОЙ МНОГОПАРТИЙНОСТИ
Оба рассмотренных сценария развития российской многопартийности имеют
существенный общий порок: они ориентированы на фактическую монополизацию власти
проправительственной партией. За разговорами о том, что неплохо бы нам упорядочить
свою партийно-политическую систему в духе западных стандартов, нетрудно увидеть
привычную российскую тягу к "руководящей роли".
Идеологам "партии власти" надо освободиться как от иллюзий центризма между правыми
и левыми, так и от соблазна с помощью политтехнологических хитростей
"очиститься" от
правых и потеснить левых. На этом политико-идеологическом поле коммунисты
обязательно переиграют всех (у них, помимо большого опыта выживания в разных
условиях, есть, в отличие от партии чиновников, реальная и внушительная опора в
обществе). Поэтому задача "партии власти" состоит в том, чтобы не блокировать и без
того вялотекущий процесс партийно-политического структурирования российского
общества, а, напротив, всячески способствовать формированию и развитию любых
политических структур, готовых функционировать в рамках конституционно-правового
пространства (т.е. стратегически - в пользу правого фланга), формируя таким образом
широкий фронт поддержки либерального обновления всех сфер общественной жизни. При
этом следует иметь в виду, что такая множественность партий в нашей ситуации в
известной мере компенсирует отсутствие (и пока еще невозможность) политико-идеологического центра и по-своему стабилизирует положение в обществе, ослабляя
конфликты путем их дифференциации.
Для успешного развития российской демократии и многопартийности необходимо
законодательно закрепить и реально гарантировать равные возможности для честной
конкуренции различных политических сил, ориентированных на принципы
парламентаризма и конституционализма. Только такой правовой по своей сути подход
способен уменьшить опасную степень отчуждения между властью и обществом, возродить
в обществе доверие к власти и ее делам, снизить нынешний накал общественно-политического противостояния, ввести социальные конфликты в парламентское русло и
выиграть время для выработки основы действительного общественного согласия. Такой
сценарий, ориентированный на то, чтобы удержать общий правовой вектор развития
страны (т.е. общего усиления правого фланга), и должен быть заложен в стратегию
развития как "партии власти", так и в целом российской многопартийности.
Абсолютно неприемлемыми являются любые способы наращивания потенциала
проправительственной партии за счет подавления нынешних и будущих конкурентов.
Понимание того, что от судеб российской многопартийности будет зависеть судьба
демократии, а значит и судьба реформаторской власти вместе с ее партией, должно
перевесить все сиюминутные выгоды от интриг и сценариев так называемой
"реальной
политики", беспринципного лавирования между правыми и левыми. Стратегический
интерес "партии власти", кровно связанный с интересом выживания и развития
многопартийности, заключается в наивной, на первый взгляд, но по существу
безальтернативной ориентации на укрепление правовых начал политической жизни,
внедрение в нее общих для всех правовых принципов политического поведения.
И в этом направлении очень многое можно и нужно сделать. Прежде всего перед новым
парламентом стоит задача преодоления того правового вакуума, в котором находится
сейчас российская многопартийность. Ведь несмотря
на то, что политические объединения выступали в качестве основных субъектов избирательного процесса уже в трех
избирательных кампаниях по выборам в Государственную Думу, а также являлись
активными участниками выборов президента и выборов в органы власти субъектов
Российской Федерации, правовые основы российской многопартийности все еще остаются
несформированными. Это приводит к тому, что исключительное право политических
объединений на участие в избирательном и парламентском процессах не уравновешено
адекватными этому праву дополнительными обязанностями политических объединений
перед обществом и государством. Подобный перевес прав над
обязанностями всегда означает наличие правонарушающих привилегий.
Россия пока не вписалась в общемировую тенденцию к правовой институализации
политических партий, т.е. превращения их в развитый правовой институт. Между тем, в
подавляющем большинстве постсоциалистических государств приняты специальные
законы о партиях или политических объединениях, определяющие порядок их создания,
права и гарантии их реализации, обязанности и механизмы контроля за их деятельностью,
формы участия в выборах, порядок приостановления, прекращения и запрета
деятельности и т.д. У нас же до сих пор отсутствует федеральный закон о политических
партиях (закон, принятый Государственной Думой в декабре 1995 г., не был одобрен
Советом Федерации и уже несколько лет "висит" в согласительной комиссии). Не были
приняты и те законы, которые в какой-то мере могли бы восполнить его отсутствие, а
именно законы о финансировании политической деятельности, о противодействии
политическому экстремизму, о запрещении пропаганды фашизма в Российской
Федерации и др. (хотя работа над ними ведется уже не первый год). В настоящее время
деятельность политических объединений регулируется главным образом законом
"Об
общественных объединениях", слабо отражающим специфику объединений
политического характера. Сейчас, учитывая новую расстановку сил в Государственной Думе, есть возможность
восполнить эти опасные правовые пробелы путем принятия комплексного нормативного
акта о политических объединениях, в котором можно было бы решить все основные задачи
правового регулирования партийной жизни. Речь не идет о проталкивании прежнего закона
о партиях, который не создает даже видимости решения ни одной из актуальных проблем
правового статуса политической партии. Нужен принципиально иной закон о политических
объединениях, который направил бы отечественную многопартийность в русло
формирования партий парламентского типа, т.е. поставил бы надежные правовые барьеры
против антиконституционных и антидемократических тенденций в развитии
многопартийности, стал бы барьером на пути использования экстремистскими
объединениями избирательных механизмов для прихода к власти, обеспечил бы
правоохранительные органы эффективными правовыми средствами противодействия
экстремизму разного толка, упорядочил бы финансовую деятельность политических
объединений в межвыборные периоды, ослабил бы давление на сферу политики со
стороны бизнеса, преодолел бы тенденцию сращивания партий с криминальными,
мафиозными структурами, ввел бы в более жесткие правовые рамки влияние
исполнительной власти на политический процесс, расширил бы возможности
общественного контроля за деятельностью политических объединений и т.д.
До сих пор принятие такого закона умело тормозилось господствующими в Думе
партийными фракциями, которые не заинтересованы в надлежащей правовой
регламентации пока что во многом бесконтрольной деятельности политических
объединений. Было бы несправедливо упрекать в этом одну лишь КПРФ, представители
которой руководили работой над проектом закона о партиях. Фракции разной политической
ориентации обычно демонстрируют высокую способность к консолидации, когда дело
доходит до их корпоративных интересов. Сейчас многое будет зависеть от позиции
фракции "Единство", которая, опираясь на депутатов-одномандатников, может
преодолеть корпоративный эгоизм партийных фракций и разблокировать возможности
формирования надлежащих правовых основ российской многопартийности.
