Иванченко А.В., Кынев А.В., Любарев А.Е.

ПРОПОРЦИОНАЛЬНАЯ ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА 
В РОССИИ

ИСТОРИЯ, СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ, ПЕРСПЕКТИВЫ

Анализируя ситуацию, сложившуюся с участием политических партий и избирательных блоков на выборах законодательных органов субъектов Федерации по смешанной несвязанной избирательной системе, необходимо разделить выборы в регионах Российской Федерации, проходившие до избирательной реформы 2001–2003 годов и после нее.

Дело не только в том, что для выборов в законодательный орган государственной власти субъекта Федерации, назначенных после 14 июля 2003 г., стала обязательной норма об избрании по пропорциональной избирательной системе не менее половины депутатов одной из палат органа. Гораздо более существенным является изменение законодательного подхода к тому, что является избирательным объединением и соответственно какие объединения граждан вообще имеют право участвовать в выборах. Ужесточение этих ограничений неизбежно вело к сужению числа организаций, имеющих право на участие в выборах и постепенному снижению конкуренции на региональных выборах по пропорциональной избирательной системе.

Ограничения в этой сфере происходили постепенно. До 1998–1999 годов в выборах по пропорциональной избирательной системе в российских регионах могли участвовать практически любые общественные объединения, включая профсоюзы, организации ветеранов и инвалидов, ассоциации коренных малочисленных народов и т.д., затем в законодательство было внесено положение об общественных политических объединениях, уставы которых должны были содержать положение об участии в выборах. Перерегистрация части прежних общественных объединений в общественные политические объединения привела к первому существенному сокращению числа потенциальных участников выборов. Главное изменение в порядке допуска общественных организаций к региональным выборам внес Федеральный закон “О политических партиях” (вступил в силу 14 июля 2001 г.)¹. Согласно этому закону политические партии с 14 июля 2003 г. стали единственным видом избирательного объединения на федеральных и региональных выборах. Закон содержал также запрет на создание региональных политических партий: в региональных выборах теперь могут принимать участие только региональные отделения федеральных партий. Единственным смягчающим обстоятельством на короткое время стало положение пункта 4 статьи 35 Федерального закона “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации”, согласно которому в избирательные блоки могли входить помимо избирательных объединений (т.е. политических партий и их региональных отделений) общероссийские общественные объединения, которые созданы в форме общественной организации или общественного движения, уставом которых предусматривалось участие в выборах и референдуме и которые зарегистрированы не менее чем за год до выборов (в случае выборов в связи с досрочным прекращением полномочий – не позднее чем за шесть месяцев до дня голосования). Но уже с 1 января 2004 г. право общественных объединений входить в состав избирательных блоков было отменено².

Это радикальное изменение федерального законодательства вынудило к существенному изменению условий и правил деятельности общественных объединений российских регионов (особенно развитых в регионах Сибири и Урала, в частности в Свердловской области и Красноярском крае), которые утратили право на самостоятельное участие в выборах и были вынуждены преобразовываться в отделения тех или иных федеральных партий.

Многие исследователи неоднократно отмечали, что политические партии в российских регионах к 2001–2003 гг. являлись довольно слабыми и их реальное влияние на политический процесс и формирование представительных органов и органов исполнительной власти было минимально³. Таким образом, получение политическими партиями фактически монопольных прав на формирование половины состава законодательных органов субъектов Федерации произошло в условиях явного несоответствия их новой роли и фактически маргинального положения в политике большинства российских регионов.

Следствием этого парадокса стал ряд явлений.

Первое и одно из самых существенных – активное участие в политике некоторых российских регионов малоизвестных и ничего не значащих на общероссийском уровне партий: как правило, за счет того, что в них вступили с целью получения права на участие в региональных выборах бывшие региональные общественные организации или движения или конкретные региональные политики. В некотором роде можно говорить о новом виде бизнеса: регистрации партии или группы партий “под ключ” с целью продажи ее юридической регистрации в конкретные регионы для образования блоков. Примером такого выборочного “ренессанса” в отдельных регионах “малых” федеральных партий является успех Российской партии Мира на выборах Парламента Ингушетии. Интересно, что, помимо Ингушетии и Калмыкии, Российская партия Мира не только не прошла, но даже не зарегистрировала своего партийного списка ни в одном другом субъекте Федерации. Причиной такого успеха партии в Ингушетии стало вступление в нее бывшего президента Ингушетии Р.С. Аушева и его сторонников. Партия СЛОН приняла участие в единственных региональных выборах – в Законодательное Собрание Свердловской области в составе преодолевшего 5%-ный барьер блока “Союз бюджетников Урала”, лидером которого был известный региональный политик А.Л. Бурков. Таким образом, постепенно некоторые формально федеральные партии стали превращаться лишь в ассоциации чисто региональных по факту политических проектов (т.е. становиться федеральными номинально).

Отчасти это привело и ко второму серьезному явлению, получившему существенное распространение – диффузии региональных отделений существующих партий, в том числе и довольно значимых, когда под формально единым названием в различных регионах существуют организации с различными, иногда противоположными, целями и задачами. С одной стороны, региональным политикам и бизнесменам в новой системе нужно внедряться в те и ли иные партии для получения доступа к участию в выборах, с другой – федеральные партии также заинтересованы во вступлении в них статусных политиков из регионов (так как, не участвуя в региональных выборах вообще, они рискуют утратить регистрацию). В таких условиях ценностно-идеологический фактор, без которого партии в традиционном понимании перестают быть партиями, утрачивает свое определяющее значение. В результате в региональные отделения некоторых партий активно внедряются обладающие финансовым и административным ресурсами лица, а некоторые региональные партийные структуры просто скупаются. В условиях, когда центральные органы партий, как правило, держат свои региональные структуры на “голодном пайке”, последние вынуждены заниматься “самофинансированием”, поэтому новая ситуация обостряет проблему внутрипартийного единства и контроля центральных органов партий за своими региональными структурами. К примеру, во многих регионах Сибири и Дальнего Востока партии, не вступая в альянс с теми или иными региональными группами интересов, просто не могут принимать участия в выборах – во многом в силу географического фактора. В значительных по площади регионах с плохо развитой внутренней транспортной системой выдвижение от партий является особенно дорогостоящим и технически сложным: ведь для проведения конференции по выдвижению кандидатов нужно собрать делегатов часто из всех районов, в том числе удаленных, что требует немалых только транспортных расходов, уже не говоря об организационных. Так, в условиях Эвенкийского автономного округа, где даже между районными центрами вообще отсутствует регулярное транспортное сообщение (фактически возможное только по воздуху), собрать региональную конференцию технически невозможно (либо ее нужно проводить в Красноярске, либо оплачивать дорогу делегатам в окружной центр через Красноярск, но в этом случае поездка делегата на конференцию и обратно займет у него не менее недели). Похожая ситуация в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком автономных округах, в Якутии и некоторых других субъектах Федерации. Возникает и другой вопрос: кто должен оплачивать организационные расходы, связанные с партийным выдвижением – партия или кандидат? Если это выгодно партии, то тогда именно она и должна нести основную долю расходов; если это выгодно кандидату, то это почти неизбежно ведет к покупке им регионального менеджмента данной партии и созданию на ее базе собственного именного избирательного блока. Таким образом, партии, желающие сохранить собственную структурную независимость и ценностно-идеологическое единство среди своих региональных отделений, должны сами брать на себя основную массу материальных расходов, связанных с участием в выборах. Известно, что в США Демократическая и Республиканская партии распадаются на 50 Демократических и Республиканских партий конкретных штатов и зачастую между республиканцами в одном штате больше общего с местными демократами, чем с республиканцами соседнего штата. Подобную “диффузию” региональных структур и, как следствие, – публичные конфликты между региональными структурами и федеральным руководством партии можно отметить практически для всех федеральных партий. Например, публичными были разбирательства между региональными структурами и федеральным руководством ЛДПР на выборах в Хакасии, Амурской и Брянской областях; на выборах Собрания депутатов Ненецкого автономного округа из партии “Единая Россия” в ходе избирательной кампании был исключен первый номер списка и бывший секретарь регионального политсовета И.В. Кошин, после того как вопреки решению руководящих органов партии выдвинулся в губернаторы округа. Нормой стало внезапное вступление в региональные организации Российской партии пенсионеров перед региональными выборами региональных политиков и бизнесменов, далеких от пенсионного возраста; в ряде регионов, где особенно успешно в 2004–2005 гг. на региональных выборах выступал Союз Правых Сил, его списки возглавили ранее не имевшие отношения к партии политики (Е.Ю. Собакин в Курганской области, Е.П. Зеленко – в Брянской, А.Д. Плутенко в Амурской и т.д.). Целый ряд скандалов был связан с борьбой за право регионального представительства бывшего федерального блока “Родина”. Так, в Ярославской и Свердловской областях дело дошло даже до создания параллельных списков с названием “Родина”. О политико-идеологической диффузии партийных структур свидетельствует и образование в Брянской области блока либерального “Яблока” с Концептуальной партией “Единение”, на федеральном уровне активно апеллирующей к опыту И.В. Сталина. В Амурской области и Таймырском автономном округе оппозиционное “Яблоко” вступило в блок с поддерживающей политику Президента России В.В. Путина Российской партией Жизни. В Иркутской области блок образовали ультралиберальный Союз Правых Сил и Народная партия Российской Федерации, призывающая к запрету абортов, уголовному преследованию гомосексуалистов и православному образованию в школах.

Подобная практика больше похожа на игру в партийные выборы, чем на действительную партийную систему. Реально существующие во многих субъектах Федерации серьезные регионалистские настроения в сочетании с ростом протестных настроений и недоверия к федеральным партиям стимулировали объединение региональных отделений федеральных политических партий в блоки под названием, часто не имеющим никакого отношения к партиям-учредителям (к примеру, блок “Правда. Порядок. Справедливость” в Ярославской области, созданный Консервативной и Конституционно-демократической партиями). Особенно эта практика распространена в регионах Урала, Сибири, Крайнего Севера и Дальнего Востока. В значительной степени это является элементом замещения запрещенных федеральным законодательством региональных партий, однако в этом процессе есть и важный позитивный элемент. Региональные предвыборные блоки (независимо от того, с какой федеральной партией они связаны) являлись своеобразной лабораторией обкатки новых идей и конструкций, если угодно – инкубатором новых политических проектов, где рождалось то, что со временем могло вырасти в новый проект федерального масштаба. К примеру, вслед за появлением на Сахалине блока “Наша Родина – Сахалин и Курилы” появились блоки “Наша Родина – Архангельская область” и “Наша Родина – Амурская область”, вслед за блоком “За Тульский край” появились блоки “За родной Таймыр”, “За наш округ”, “За Рязанский край”, “За наш Ямал”. Обновление партийной системы страны, очевидно, необходимо, и объединению регионального политического интереса в рамках федеральной партии, несомненно, должна предшествовать его кристаллизация на региональном уровне. Чтобы интересы объединить, их вначале нужно сформировать и сформулировать. Подобный процесс образования региональных предвыборных блоков как лаборатории новых политических проектов, несомненно, лучше, чем сценарий постепенной деградации федеральных партий и их разрушения на объединенные лишь формальным общим лейблом структуры. Кроме того, сам факт, что Россия является федерацией, предполагает, что на уровне субъектов Федерации могут существовать региональные политические проекты. Региональные партии распространены в Испании и Италии, ФРГ и Индии, Великобритании и Канаде, более того, они иногда формируют земельные или провинциальные правительства, что не умаляет государственного суверенитета этих стран.

Основная закономерность региональных выборов по пропорциональной избирательной системе в эти годы: все они носили жестко персонифицированный характер, независимо от того, было это отделение федеральной партии или региональный политический блок, – все решала фигура лидера списка. К примеру, “Единая Россия” смогла добиться наилучшего по сравнению с голосованием на федеральных выборах 2003 г. результата на выборах законодательных органов власти только в тех регионах, где ее списки возглавляли лично губернаторы – в Калужской, Воронежской областях и Ямало-Ненецком автономном округе. Появление Р.С. Аушева в Российской партии Мира сразу сделало ее одним из лидеров избирательного процесса в Ингушетии. Выдвижение в качестве лидера блока “С верой и надеждой!” на выборах Красноярского горсовета в 2004 г. А.П. Быкова привело к тому, что данный блок получил число голосов, сопоставимое с результатами “Блока Анатолия Быкова” на выборах 2000 г. Таким образом, запрет на создание региональных политических блоков, установленный недавно, не помешает региональным харизматическим лидерам проводить в региональные законодательные органы своих сторонников, но лишит возможности естественно-эволюционным путем создавать новые политические проекты. Как показывает практика, избиратели четко различают общероссийское голосование, которое для них часто носит абстрактный характер голосования за некие условные парадигмы (левую, демократическую, патриотическую), и голосование местное, в ходе которого они ориентируются на местные проблемы, на способность партии (блока) и ее лидера эти проблемы решить и на их личный авторитет в регионе. Чисто идеологические организации, за исключением КПРФ, оказываются на обочине или за ее пределами.

Региональные выборы законодательных органов власти, прошедшие в Российской Федерации в 2003–2005 гг. можно разделить на три группы:

• выборы, совмещенные с выборами депутатов Государственной Думы 7 декабря 2003 года – 7 регионов;
• выборы, совмещенные с выборами Президента Российской Федерации 14 марта 2004 года – 6 регионов;
• выборы, проводившиеся с октября 2004 г. и не совмещенные с федеральными выборами – 19 регионов.

Результаты выборов, состоявшихся 7 декабря 2003 г., во многом были связаны с федеральной агитационной кампанией на выборах в Государственную Думу. На них практически не было избирательных блоков (кроме выборов в Ульяновской области), и показанные партиями результаты относительно близки к федеральным. Во всех 7 регионах доминировала “Единая Россия”, хуже всего выступившая в Ульяновской области.

В целом небольшим был уровень конкуренции – 10 списков было зарегистрировано в Калмыкии и Ульяновской области, только 4 в Мордовии, 6 в Вологодской, Волгоградской областях, Ингушетии и Кабардино-Балкарии. В Ингушетии в парламент прошло пять партий, в Ульяновской и Вологодской областях – четыре (если бы в Вологодской области был не 8%-ный, а 5%-ный барьер, то прошло бы пять), в Волгоградской области и Кабардино-Балкарии – три (если бы в Волгоградской области был не 7%-ный, а 5%-ный барьер, то прошло бы четыре), в Мордовии и Калмыкии – два (если бы в Калмыкии был не 10%-ный, а 5%-ный барьер, то прошло бы четыре).

Самыми активными были “единороссы” – они выставили списки во всех 7 регионах. КПРФ участвовала в выборах в шести регионах (все, кроме Ингушетии), Партия Возрождения России и Союз Правых Сил – в пяти, ЛДПР, “Яблоко” и Аграрная партия России – в четырех, Российская партия Жизни – в трех.

Существенно лучше, чем на федеральном уровне, выступила на региональных выборах Аграрная партия (прошла в законодательные собрания Вологодской области и Кабардино-Балкарии), возможно, избиратель просто не верил в ее шансы преодолеть 5%-ный барьер на федеральном уровне, но довольно охотно голосовал на региональном. Больше, чем на федеральных выборах, как правило, получали коммунисты (здесь у них нигде, кроме Ульяновской области, не было конкурентов в “левой” нише), меньше, чем на федеральных выборах, “Единая Россия”. Довольно провальным везде, кроме Вологодской области, оказался Союз Правых Сил, “Яблоко” неплохо выступило в Ингушетии и Волгоградской области. Неожиданным является успех списков ЛДПР в трех регионах (ранее в этих регионах ЛДПР на местных выборах почти ничего не получала) – судя по всему, оказал воздействие фактор одновременных федеральных выборов и активная “раскрутка” Жириновского на федеральном уровне.

На выборах 14 марта 2004 г. конкуренция была несколько выше, чем 7 декабря 2003 г. 10 списков было зарегистрировано в Ярославской области (11-й список – “За Единую Россию!” – добровольно сошел с дистанции), 9 – в Татарстане и Свердловской области, 7 – в Карачаево-Черкесии, 6 – в Алтайском крае и только 3 в Усть-Ордынском Бурятском автономном округе.

Важной тенденцией стало усиление размывания роли непосредственного участия федеральных партий. Если в декабре 2003 г. региональные блоки формировались только в Ульяновской области (в Законодательное Собрание которой в итоге прошел блок “Народ за Фролыча”), то теперь их роль существенно возросла. Так в Алтайский краевой Совет народных депутатов шел не список КПРФ, а блок “За наш Алтай – коммунисты, аграрии, НПСР!”, учредителями которого стали краевые отделения КПРФ, Аграрной партии России и краевое общественное движение “За подлинное народовластие, гражданский мир и интересы человека труда”, в горсовет Красноярска – не “Единая Россия”, а “За Красноярск!”. Был также образован блок “В поддержку президента – за развитие края” (Алтайский край), кроме того, созданы блоки “Родина” (Ярославский край и Свердловская область, Татарстан), “Союз бюджетников Урала”, “Новые правые” (два последних – в Свердловской области), “Правда, порядок, справедливость”, “За Единую Россию”, “Путина” (Ярославская область), “Яблоко и Промышленная партия” (Карачаево-Черкесия), “С верой и надеждой!” (горсовет Красноярска). В Алтайском крае и Красноярске были созданы единые блоки Союза Правых Сил и партии “Яблоко”. Причем участие блоков оказалось успешным – в Красноярске блоки “За Красноярск!” и “С верой и надеждой!” заняли два первых места, в Алтайском крае блоки “За наш Алтай” и “В поддержку Президента – за развитие края” – первое и третье места (вместе – 46,09%!), в Ярославской области блоки “Родина (народно-патриотический союз)” и “Правда, порядок, справедливость” – второе и третье места (вместе – 29,11%!), прошел в Свердловскую облдуму блок “Союз бюджетников Урала”.

Более того, отчетливо обозначилась тенденция на усиление манипуляций с названиями блоков (блоки “Путина” и “За единую Россию!” помимо списка “Единой России” в Ярославской области, “В поддержку президента” в Алтайском крае, клонированные “Родины” в Свердловской и Ярославской областях).

История с участием в выборах в трех регионах (Ярославская, Свердловская области, Республика Татарстан), а также в горсовет Красноярска блоков под названием “Родина” заслуживает отдельного рассмотрения. Повсеместно имелись проблемы с использованием бренда “Родина” при регистрации списков. Ранее уже отмечено, что в Ярославской области была попытка зарегистрировать два блока с таким названием – “Родина (народно-патриотический союз)” (образован Народно-патриотической партией и партией “Народная воля”) и просто “Родина” (образован партиями “Союз” и Республиканской партией), в итоге региональный блок “Родина (народно-патриотический союз)”, созданный с участием партии, входившей в одноименный блок на федеральном уровне (“Народная воля”), добился отмены регистрации “второй “Родины”, которая была создана партиями, не имеющими отношения к федеральному блоку и фракции “Родина”. Также два блока “Родина” были созданы на выборах в Свердловской области. Сначала облизбирком отказал в регистрации блоку “Родина. Союз народно-патриотических сил”, созданному по инициативе А. Кочетовой, пресс-секретаря гендиректора группы заводов “Финпромко” А.И. Павлова и представителя С.Ю. Глазьева в области. Затем отказ получил блок “Родина (народно-патриотический союз)” во главе с братьями Капчуками, созданный партиями “Союз” и Народной партией. Однако блок Капчуков добился регистрации через Верховный Суд Российской Федерации, причем немаловажную роль сыграла его поддержка лидерами фракции “Родина” в Государственной Думе Д.О. Рогозиным и С.Н. Бабуриным, хотя партии-учредители блока не имели никакого отношения к федеральному блоку “Родина”. В Татарстане блок “Родина (Республика Татарстан)” образовали партия “Народная воля” и Социалистическая единая партия России “Духовное наследие”. Изначально в состав блока должна была войти и Партия российских регионов (третья партия-учредитель федерального блока “Родина”), однако в итоге она приняла решение участвовать в избирательной кампании самостоятельно, видимо, не без совета из администрации региона, заинтересованной в распылении патриотических голосов.

Стоит также отметить, что на выборах Красноярского горсовета наряду с блоком “Родина”, поддержанным С.Ю. Глазьевым, партия-учредитель федерального блока “Родина” – Социалистическая единая партия России (“Духовное наследие”) также приняла участие, но уже в составе блока А.П. Быкова “С верой и надеждой!”.

С октября 2004 г. по май 2005 г. состоялись выборы еще в 19 регионах России. Существенным отличием этих выборов от выборов 7 декабря 2003 г. и 14 марта 2004 г. было то обстоятельство, что они не были совмещены с федеральными голосованиями, и именно поэтому они гораздо более интересны с точки зрения выявления основных тенденций развития регионального политического процесса в новых условиях. Когда информационный фон федеральных кампаний отсутствовал, уже ничто не мешало региональным выборам действительно быть региональными, а выбор избирателей был уже гораздо более осмысленным и вполне самостоятельным, а не производным от федеральной агитационной кампании той или иной политической партии. В то же время выборы региональных парламентов по партийным спискам позволяют делать и ориентировочные суждения об отношении населения к ключевым политическим партиям страны (во всяком случае к их региональным реинкарнациям) и о том, как меняется это отношение.

Степень реальной конкурентности выборов конца 2004 – начала 2005 годов была в целом значительно выше выборов 7 декабря 2003 г. и 14 марта 2004 г. В Тульской и Сахалинской областях в день голосования в бюллетене было 11 списков, в Амурской, Архангельской, Воронежской, Иркутской – 9, в Брянской, Курганской областях и Хакасии – 8, Владимирской, Рязанской областях и Ненецком автономном округе – 7, Калужской области – 6, в Читинской области и Республике Марий Эл – 5, и только в Ямало-Ненецком автономном округе и малонаселенных Магаданской области, Корякском и Таймырском автономных округах – всего 4 (в Корякии это были все 4 зарегистрированных в регионе отделения федеральных партий, два из которых – ЛДПР и Российской партии пенсионеров были зарегистрированы буквально перед выборами). В результате во всех этих регионах, за исключением Ямало-Ненецкого автономного округа, заградительный барьер преодолели не менее 4 списков.

Во всех 19 регионах смогла зарегистрировать свои списки только одна партия – “Единая Россия”, в 18 регионах – КПРФ и ЛДПР (причем если “Единая Россия” и ЛДПР везде участвовали непосредственно, то в одном регионе из 18 – Брянской области – КПРФ участвовала не напрямую, а в составе избирательного блока “КПРФ, Аграрная партия России – За Победу!”). Из иных партий наиболее активны были Российская партия пенсионеров (12 регионов, еще в 4-х списки были выдвинуты, но не зарегистрированы) и Аграрная партия России (9 регионов, еще в 5 вошла в состав избирательных блоков). Союз Правых Сил выдвинул самостоятельные списки в 8 регионах (еще в 5 вошел в избирательные блоки), “Яблоко” - только в 4 (еще в одном регистрация списка партии была отменена и еще в 5 она вошла в избирательные блоки; при этом за указанный период в регионах зафиксировано 4 случая блока Союза Правых Сил и партии “Яблоко”: это мимикрирующий под патриотов блок “Наша Родина – Архангельская область”, аналогичный блок “Наша Родина – Колыма”, отстраненный от выборов, блок “СПС – Яблоко: за права и благополучие граждан” в Воронежской области и блок “Владимирский Гражданский Союз”). Сложная ситуация с партией “Родина” (бывшей Партией российских регионов, сменившей название в феврале 2004 г.). Непосредственно выдвинутые данной партией списки были зарегистрированы в 12 регионах, в одном партии было отказано в регистрации, а еще в двух (Тульская и Сахалинская области) действовали региональные блоки – аналоги блока “Родина”, прошедшего в 2003 г. в Государственную Думу. В Сахалинской области этот условно связанный с федеральной “Родиной” блок назывался “Наша Родина – Сахалин и Курилы”, и его учредили партии “Народная воля”, Аграрная партия и Евразийская партия – Союз патриотов России. А в Туле от “материнского федерального блока” образовалось целых два региональных – “Засечный рубеж – партия “Родина” (учрежден партиями “Родина” и “За Русь Святую”, поддержан Д.О. Рогозиным) и “Глас народа – За Родину!” (учрежден партиями “Народная воля” и Республиканской партией Российской Федерации, поддержан С.Ю. Глазьевым и С.Н. Бабуриным), причем оба преодолели 5%-ный барьер. Едва бывшие соратники по федеральному блоку “Родина” не столкнулись и в Брянске, где помимо списка партии “Родина” был выдвинут еще блок “За достойную жизнь” во главе с С.Ю. Глазьевым (учрежден Демократической партией России и партией “Народная воля”), но он был в итоге отстранен от выборов.

Интересно сравнить результаты, полученные ведущими политическими партиями на федеральных выборах 7 декабря 2003 г. и на региональных выборах (табл. 5.1–5.3).

Что касается федеральной “партии власти” – “Единой России”, то в 16 из 19 регионов она получила голосов меньше, чем на федеральных выборах в 2003 г. (см. табл. 5.1).

Самым сильным было падение ее результатов в регионах Крайнего Севера и Дальнего Востока – в Корякии (более чем наполовину), Ненецком и Таймырском автономном округах (и это при минимальной конкуренции), Амурской, Архангельской и Сахалинской областях (более чем на 10%). Во Владимирской, Курганской, Магаданской, Рязанской, Тульской областях и в Хакасии падение результатов партии составило 5–10% от принявших участие в голосовании избирателей. Совсем немного (1–3%) “Единая Россия” потеряла в Республике Марий Эл, Брянской, Иркутской, Читинской областях. И лишь в трех регионах голосование за “Единую Россию” выросло (Калужская область, Воронежская область и Ямало-Ненецкий автономный округ) – и именно в тех трех регионах, где партийные списки на региональных выборах возглавляли действующие⁴ губернаторы – А.Д. Артамонов, В.Г. Кулаков и Ю.В. Неелов соответственно. Понятно, что в таких условиях выборы законодательного органа отчасти приобретали характер референдума по доверию губернатору, а на успех списка “партии власти” был мобилизован весь административный ресурс.

Отметим, что в условиях, когда конкуренция между списками существенно меньше, чем на федеральных выборах, и соответственно меньше распыление голосов, “партия власти” могла бы рассчитывать и на прибавление процента за счет отсутствия большинства партий-“карликов”, однако, как мы видим, этого практически нигде не произошло. Решающим фактором повсеместного падения результатов “Единой России” представляется номенклатурный характер большинства ее региональных списков, а также недовольство населения многими новациями конца 2004 г., особенно “монетизацией”, новым Жилищным кодексом и реформой жилищно-коммунального хозяйства, тесно связанными в глазах населения с данной партией, которая на выборах в Государственную Думу говорила о намерении взять ответственность за все происходящее в стране.

На наш взгляд, несостоятельны и заявления, что против “Единой России” играла и более низкая явка на выборах, чем 7 декабря 2003 года. Да, ранее в Российской Федерации традиционно считалось, что низкая явка благоприятствует левым, так как именно симпатизирующие левым люди пожилого возраста наиболее активны и “по старинке” считают долгом принимать участие во всех проводившихся выборах. Однако в последнее годы эта традиция сломана, и власти научились великолепно пользоваться низкой явкой – гарантированно выводя на выборы муниципальных и коммунальных служащих, а также имея “подкормленный” актив различных организаций пенсионеров, ветеранов и инвалидов, которые сейчас повсеместно на “коротком поводке” у администраций.

Неоднозначны результаты участия в осенне-зимне-весенних выборах 2004/2005 годов КПРФ (см. табл. 5.1). В ряде регионов (Корякский, Ненецкий автономные округа, Владимирская, Читинская, Сахалинская области) она получила существенно больший, чем в декабре 2003 г., процент голосов. Однако в большинстве субъектов Федерации она практически повторила результаты 2003 г. (Архангельская, Брянская, Калужская, Магаданская области, Хакасия, Ямало-Ненецкий автономный округ), улучшая или ухудшая их примерно на 1–1,5%. Чуть больше (около 3%) КПРФ прибавила в Республике Марий Эл. А в ряде регионов отмечено снижение по сравнению с 2003 годом: в Амурской, Воронежской, Тульской и Иркутской областях примерно на 3–3,5%, в Курганской – на 5%. Примечательно, что в Брянской области, где до декабря 2004 г. губернатором был коммунист Ю.Е. Лодкин, КПРФ шла в блоке с Аграрной партией России, и при этом их совместный список получил даже меньше, чем КПРФ в отдельности год назад.

Отметим, что выборы 2004/2005 годов проходили в условиях минимального распыления “левых” голосов и отсутствия спецкампании по дискредитации партии (в отличие от осени 2003 г.), а также явного недовольства значительной части избирателей действиями правительства и разочарованием в “Единой России”. И даже в таких условиях поддержка КПРФ существенно прибавилась только в регионах, где конкуренция была совсем незначительной. При этом успех КПРФ в Корякском и Ненецком автономных округах – в первую очередь личный успех ее региональных лидеров Н.И. Солодяковой и Л.И. Саблина, а не самой партии. В Корякии подобное наблюдалось и ранее. И на выборах Думы автономного округа 1996 и 2000 годов коммунисты также побеждали, хотя на федеральных выборах 1999 г. за КПРФ в округе голосовали 11,7% избирателей. То есть лично Солодякова и ее сторонники в регионе всегда получают в разы больше, чем федеральный список КПРФ. Аналогичная ситуация в Ненецком автономном округе.

Во всех регионах, кроме одного (Архангельская область, где результат партии символически увеличился на 0,46%), снизились результаты ЛДПР, причем в некоторых довольно радикально (см. табл. 5.1). В результате в Брянской, Тульской, Иркутской областях партия даже не смогла преодолеть 5%-ный барьер, а в Амурской области прошла в областной Совет с 3,63% голосов благодаря низкому заградительному барьеру. Даже в Корякском автономном округе, где была минимальной конкуренции (всего 4 списка), партия умудрилась потерять по сравнению с выборами депутатов Государственной Думы 3% голосов. То, что ЛДПР слабо выступает на региональных выборах, известно давно: главный ресурс партии – это сам В.В. Жириновский, который на выборах в Государственную Думу за счет личной популярности на себе вытаскивает всю партию (“эффект паровоза”), абсолютное большинство кандидатов которой не известны рядовому избирателю. Логично, что чем больше времени проходит от момента федеральных выборов, чем сильнее ослабевает эффект информационной кампании партии, тем больше снижается результат ЛДПР в регионе (проще говоря, рейтинг партии идет по “затухающей”). И только личные приезды Жириновского в регион перед выборами способны несколько реанимировать позиции партии в том или ином регионе (и то не всегда). Так, перед выборами Курганской областной Думы Жириновский провел в Кургане три дня, и в результате партия, хотя и потеряла по сравнению с осенью 2003 г. 6% голосов, но существенно “подросла” по данным социологов, переместившись с третьего места в области по рейтингу на второе (проще говоря, без Жириновского она потеряла бы гораздо более существенный процент).

Представляется, что на снижении результатов ЛДПР сказывается и появление на региональных выборах иных патриотических блоков, ориентированных на протестного избирателя. Так, в Сахалинской области резкое снижение позиций ЛДПР и “Единой России” сопровождалось всплеском популярности блока “Наша Родина – Сахалин и Курилы”, а в Амурской области – появлением блоков “Мы – за развитие Амурской области” и “За родное Приамурье”. В Тульской области ЛДПР в областную Думу вообще не прошла, зато прошли сразу два конкурирующих блока – “Засечный рубеж – партия “Родина” и “Глас народа – За Родину”, вместе получившие около 19% голосов.

Если сравнивать изменения результатов трех основных федеральных партий (“Единой России”, КПРФ и ЛДПР), то видно, что максимальное падение – у ЛДПР, чуть лучше дела у “Единой России”, и менее остальных в этой тройке потеряла КПРФ (более того, кое-где существенно прибавила). Это позволяет сделать вывод, что при всей усталости избирателя от “старых” партий и “старых” лидеров и несмотря на все пропагандистские усилия, электорат КПРФ в целом является довольно стабильным.

Отдельного рассмотрения заслуживают результаты участия в осенних выборах “традиционных” демократических партий – РДП “Яблоко” и Союза Правых Сил (табл. 5.2).

С РДП “Яблоко” ситуация довольно очевидна – из случаев прямого участия в выборах (а их всего 4) только один результативный – 6,3% на выборах в Законодательное Собрание Калужской области. И это исключение, подтверждающее правило. Во-первых, голоса, собранные РДП “Яблоко” в Калужской области, получены в отсутствие списка Союза Правых Сил (отметим, что вместе в 2003 г. в регионе Союз Правых Сил и “Яблоко” получили больше, чем калужское “Яблоко” в 2004 г.), а во-вторых, это в первую очередь “личные” голоса, полученные лидером списка Т.М. Котляр, известной правозащитницей из Обнинска (кстати, не членом партии). Полученные партией в целом по области 6,3% во многом (примерно на одну треть) образовались именно за счет 30%, полученных списком партии “Яблоко” во главе с Т.М. Котляр в Обнинске (где список партии занял первое место)⁵. А в Читинской области “Яблоко” даже в отсутствие списка Союза Правых Сил и при всего пяти зарегистрированных списках получило лишь 3,1% голосов (!). На Сахалине список партии получил жалкие 2%, потеряв больше половины голосов с осени 2003 г. Самым болезненным провалом РДП “Яблоко” стало поражение партии на выборах в Законодательное Собрание Иркутской области. Ранее эта область считалась одним из базовых регионов партии, и на выборах 2004 г. список регионального отделения возглавил лично Т.В. Нижегородцев, который руководил всей федеральной кампанией партии в 2003 г.

Успешным было участие в региональных выборах трех блоков, учредителями которых было “Яблоко” – “Наша Родина – Архангельская область”, “Мы – за развитие Амурской области” и “За родной Таймыр”. Однако “Яблоко” не только никаким образом не упомянуто в названиях этих блоков, упоминания о партии отсутствовали даже в агитационных материалах этих блоков, явно эксплуатирующих тему регионального патриотизма. Их этих трех успешных блоков с участием “Яблока” два (на Таймыре и в Амурской области) учреждены им в партнерстве с Российской партией Жизни и один (в Архангельской области) – в партнерстве с Союзом Правых Сил. Ни в одном из этих трех случаев список не возглавлялся представителем “Яблока”. Единственный внешне успешный результат блока РДП “Яблоко” с Союзом Правых Сил (“Наша Родина – Архангельская область” – 8,17%, при том, что в сумме эти партии получили в регионе в декабре 2003 г. больше – 8,39%), вряд ли можно считать признаком возрождения как РДП “Яблоко”, так и Союза Правых Сил, так как хорошо видно, что в названии блока, мимикрирующего под регионально-патриотические идеи, никакого отсыла к демократическим партиям-учредителям нет и кандидаты блока в своей кампании тщательно скрывали свою связь с ними. Кроме того, успех блока также отчасти связан с личной популярностью лидера регионального отделения Союза Правых Сил Д.В. Таскаева, хотя список возглавлял его брат. Во всех случаях, когда названия Союза Правых Сил и РДП “Яблоко” включались в наименование созданных ими блоков или активно использовались в агитации (Владимирская и Воронежская область), эти блоки проваливались. Что касается участия в Брянской области РДП “Яблоко” в блоке “За Возрождение Брянщины” вместе с Концептуальной партией “Единение”, агитматериалы которой в 2003 г. были напичканы изображениями и цитатами И.В. Сталина, то это просто диагноз реального состояния региональной структуры партии, которая брошена на самовыживание по принципу “кто как может”.

Наиболее интересны результаты участия в региональных выборах данного периода Союза Правых Сил, внешне добившегося существенного успеха (6,23% в Тульской области, 10,67% – в Курганской, 8,3% – в Брянской, 12,7% – в Амурской). Что же реально происходило с региональными кампаниями этой партии? Всего Союз Правых Сил выдвинул самостоятельные списки в 8 регионах (и еще в 6 вошел в избирательные блоки). В Республике Марий Эл, Читинской области, Корякском и Таймырском автономных округах партия вообще не выдвигала ни кандидатов, ни списков, совместные блоки с РДП “Яблоко” в Воронежской и Владимирской областях, как уже отмечено, провалились; в Хакасии, Ненецком и Ямало-Ненецком автономных округах список партии также провалился (при том, что списка РДП “Яблоко” в этих регионах в день выборов в бюллетене не было и размывать “демократические” голоса было некому), в Архангельской, Сахалинской и Иркутской областях партия открыто на выборы пойти не рискнула, спрятавшись за “патриотические” названия региональных блоков. В Иркутске это был блок “За родное Приангарье”, который либеральный Союз Правых Сил образовал вместе с отнюдь не либеральной Народной партией Российской Федерации, в Архангельской области – вышеупомянутый блок “Наша Родина – Архангельская область”. И только на Сахалине партия образовала блок с социал-демократами с такой же, как название партии, аббревиатурой – СПС, только с другой расшифровкой – Союз патриотов Сахалина. Впрочем, на Сахалине смена расшифровки аббревиатуры не помогла – “патриотический СПС” получил всего 2,6% (а в декабре 2003 г. было 3,7%).

Что касается кампаний в Амурской, Брянской, Курганской и Тульской областях (а также в Калужской области, где Союз Правых Сил не выдвигал своего списка, но его кандидаты выиграли выборы в двух одномандатных округах), то они проходили по сходному сценарию и тесно связаны с появлением в качестве куратора региональных кампаний партии депутата Государственной Думы А.А. Бакова (избранного в Свердловской области по одномандатному округу), ранее связанного скорее с левыми (движение “Май”, Партия Возрождения России), чем с правыми проектами, при этом, несомненно, талантливого пиарщика и технолога, человека очень прагматичного. Анализ этих кампаний Союза Правых Сил (а также участия представителей партии в губернаторских выборах в Волгоградской, Брянской и Курганской областях с выходом во второй тур) позволяет говорить, что в электоральном успехе Союза Правых Сил в этих регионах нет даже малейших признаков возрождения либеральной идеи. Идеологией на этих выборах был обыкновенный социал–популизм, обещание “всем всего”, открещивание от “старых” лидеров партии. В частности, обещался протекционизм сельхозпроизводителям, замораживание тарифов на коммунальные услуги, сохранение части льгот пенсионерам и ветеранам, восстановление регулярного автобусного сообщения между населенными пунктами в сельской местности и т.д.

И в Курганской, и в Брянской, и в Тульской областях фактически списки были сформированы из прогубернаторских людей, и под внешним брендом Союза Правых Сил шли люди, ранее к нему не имевшие никакого отношения. Заодно партия могла рассчитывать и на часть административного ресурса. В Амурской области мощным ресурсом правых являлись играющие важнейшую роль в регионе предприятия РАО ЕЭС, в частности Бурейская ГЭС. Проще говоря, Баков предлагал хорошую команду технологов заведомо перспективным кандидатам, а элементом условной их “расплаты” было выдвижение от Союза Правых Сил (во всех четырех регионах лидеры списков вступили в партию незадолго до выборов). Так, в Курганской области вторым номером в списке шел близкий к губернатору Богомолову бизнесмен М. Гурко, в Тульской области список контролировался заместителем тогдашнего губернатора-коммуниста В.А. Стародубцева А.А. Воропаевым, в Брянской области Союз Правых Сил был лоялен тогдашнему губернатору-коммунисту Ю.Е. Лодкину. При этом ключевой технологией Бакова был удачный выбор первого номера списка – “политика-паровоза”, как правило, нового в региональной политике (чтобы не было негатива и “чернухи”) и довольно яркого. Например, в Амурской области список партии возглавил популярный ректор местного университета А.Д. Плутенко.

Единственное исключение из этого ряда – относительный успех Союза Правых Сил в Рязанской области, где партия прошла в областную Думу “на грани” (впрочем, лидер списка гендиректор Рязанской ГРЭС В.В. Морозов тоже не последний человек в области).

Противоречивая ситуация складывается с партией “Родина” (которая публично выступает как основной наследник блока “Родина”, хотя продолжают действовать и другие партии-учредители блока – “Народная воля” и Социалистическая единая партия России. В одних регионах она добивается успеха, в других терпит сокрушительный провал (табл. 5.3). Что интересно, максимального успеха бывший блок “Родина” добился в тех регионах, где на выборы шла не “сама по себе” партия “Родина”, а связанные с ней региональные блоки. Это Сахалинская область, где блок “Наша Родина – Сахалин и Курилы” получил 19,94% голосов и занял первое место, и Тульская область, где два блока, образованные партиями-учредителями федерального блока “Родина” – “Засечный рубеж – партия “Родина” и “Глас народа – За Родину!”, вместе набрали также почти 19% (“Засечный рубеж – партия “Родина” – 12,96% и “Глас народа – За Родину!” – 5,2%). Формально высокий результат на выборах Воронежской областной Думы (21,02%) на практике оказывается фактическим повторением результата 2003 г. (область была тогда одной из базовых для блока, в ней избран в Государственную Думу от Аннинского одномандатного округа сам Д.О. Рогозин). То есть более востребованным на региональных выборах оказывается не “абстрактный патриотизм” Рогозина или Жириновского, а патриотизм со спецификой конкретного региона. Желательно с наличием среди лидеров списка авторитетного регионального политика, который хорошо и давно известен, и вступление которого в “Родину” не воспринимается как конъюнктура – такого как А.А. Самошин (“Засечный рубеж – партия “Родина”) или В.Н. Сухорученков (“Глас народа – За Родину!”) или генерал В.В. Варенников (сын депутата Государственной Думы В.И. Варенникова) на Сахалине⁶. Там, где партия “Родина” шла в “чистом виде”, т.е. отдала свой бренд в пользование тем или иным региональным бизнесменам, ранее никакого отношения ни к социальным, ни к патриотическим ценностям не имевшим, она в лучшем случае повторила результат осени 2003 г. с небольшим отклонением (Воронежская, Иркутская, Калужская области) либо же его ухудшила (Амурская, Брянская, Курганская области, Хакасия). При этом в Курганской области партия вообще не прошла в областную Думу. Курганский случай провала “Родины” – яркий пример расплаты за заигрывания с “партией власти” – в губернаторы области шел член партии – харизматичный свердловский политик С.А. Капчук, однако партия после серии переговоров решила его не выдвигать и фактически поддержать губернатора О.А. Богомолова, с которым Капчук при этом продолжал бороться, а список “Родины” в области возглавил лояльный губернатору Н. Кривощеков. В результате партия оказалась и без административного ресурса (если его ей и обещали, то явно не дали), и без популярного кандидата в губернаторы. Три региона, где собственно партия “Родина” на региональных выборах добилась относительно существенного прироста (около 3%) процента голосов, – это Архангельская, Рязанская область и Ямало-Ненецкий автономный округ.

Таким образом, у партии, при явной перспективности не скомпрометированного пока бренда, имеются существенные проблемы с тем, кто, почему и на каких условиях представляет ее на региональных выборах и насколько ее региональные представители имиджево и идеологически совместимы с федеральной фракцией “Родина”.

Из двух других партий-учредителей блока “Родина” более активной на региональных выборах 2004/2005 годов оказалась Партия национального возрождения “Народная воля”, выступавшая на них исключительно как блокообразующая (вместе с Аграрной партией России и “Евразийской партией – Союзом патриотов России” учредила блок “Наша Родина – Сахалин и Курилы”; вместе с Республиканской партией Российской Федерации учредила блок “Глас народа – За Родину!” в Тульской области; вместе с Демократической партией России учредила блок “За достойную жизнь” в Брянской области⁷). Единственный случай самостоятельного участия в выборах партии “Народная воля” – Воронежская область, где она безуспешно конкурировала с “Родиной” Д.О. Рогозина.

Еще один учредитель федерального блока “Родина” Социалистическая единая партия России осенью 2004 г. “засветилась” только в одном регионе – Иркутской области, где вела активную кампанию против КПРФ (и отчасти против “Единой России”) и не без содействия властей области получила 4,26% голосов (ранее весной 2004 г. партия отметилась вхождением в блок А.П. Быкова “С верой и надеждой!” на выборах красноярского горсовета).

Главными триумфаторами региональных выборов данного периода являются новые политические проекты, достаточно привлекательные и “раскрученные”, с одной стороны (новый блок в рамках одного региона “раскрутить” намного проще, чем партию в масштабах страны), а с другой – лишенные негативной части имиджа, т.е. проекты, которые пока не были скомпрометированы. Во-первых, это региональные политические блоки, там, где они были (и здесь названия партий-учредителей играют только номинальную роль, так как избиратель голосует уже не за них, а за новый субъект регионального политического процесса – тот или иной новый блок); самые яркие примеры: “Наша Родина – Сахалин и Курилы”, “Хакасия”, “Засечный рубеж – партия “Родина”, “Мы – за развитие Амурской области”, “За родной Таймыр”). Во-вторых – это Аграрная партия России и Российская партия пенсионеров, обладающие, с одной стороны, высокой узнаваемостью (неоднократное участие в выборах Государственной Думы), а с другой – в минимальной степени отрицательным имиджем. В условиях когда “Единая Россия” все более дискредитирует сама себя, ЛДПР, Союз Правых Сил и “Яблоко” для многих неприемлемы идеологически, а КПРФ дискредитирована массовой кампанией черного пиара в 2003 г. и многочисленными расколами, Аграрная партия России, Российская партия пенсионеров и отчасти “Родина” оказываются теми самыми нейтральными, при этом левоцентристскими и неодиозными силами, выступающими за то же, за что ратует массовый избиратель по всем социологическим данным последних лет, – за социальную справедливость.

Проще говоря, все “старые” партии и их лидеры в глазах общества себя дискредитировали, есть ясно выраженный запрос на обновление политической элиты и новое электоральное предложение, как партийное, так и личностное. Так как репрессивный характер нынешнего партийного законодательства (еще более усилившийся после введения нормы про 50-тысячную численность для политических партий) фактически не дает возможности создавать новые партии без согласия власти, избирателю ничего не оставалось, как либо выбирать наименее дискредитированное из наиболее известного (Аграрная партия России, Российская партия пенсионеров, “Родина”), либо голосовать за региональные блоки во главе с популярными региональными политиками (пока они еще были разрешены). Интересно отметить, что все региональные блоки – триумфаторы выборов 2004/2005 годов – имеют отчетливо выраженную социальную, в значительной степени левоцентристскую окраску.

Российская партия пенсионеров преодолела 5%-ный барьер во всех регионах, где смогла зарегистрировать списки, за исключением Воронежской области (см. табл. 5.3). При этом в некоторых случаях рост голосования за нее составил разы. Например, в Магаданской области рост почти в 7 раз, в Республике Марий Эл – почти в 6 раз, в Курганской области и Корякском автономном округе – более чем в 3 раза, в Республике Хакасия – более чем в 2 раза. Кстати, в Архангельской области, где Российская партия пенсионеров не выдвигала списка, ее партнер по блоку на федеральных выборах, Партия социальной справедливости, получила почти в два раза больше, чем их блок в 2003 г. В Рязанской области, где Российская партия пенсионеров не смогла представить документы на регистрацию, успеха (10,76%) добился блок “Социальная защита и справедливость”, учрежденный Социал-демократической партией России и Партией социальной справедливости. Даже в единственном регионе, где Российская партия пенсионеров провалилась, в Воронежской области, она все равно улучшила свой результат 2003 г., при том, что там, в “базовом” регионе Д.О. Рогозина, была мощная избирательная кампания партии “Родина”, КПРФ и еще левоцентристского блока “Справедливость”.

У Аграрной партии России дела чуть похуже, она провалилась в Хакасии, Архангельской и Калужской областях (получив примерно столько же процентов голосов, что и в декабре 2003 г.), зато в Республике Марий Эл, в Иркутской, Курганской и Читинской областях выступила удачно, значительно улучшив показатели по сравнению с федеральными выборами (табл. 5.3). Успешным было и вступление ее в блоки “За Тульский край”, “За Рязанский край” и “Наша Родина – Сахалин и Курилы”. Единственный случай явного провала аграриев – Амурская область, где партия почти не вела избирательной кампании. Не исключено, что на хорошие результаты Аграрной партии России и рост ее показателей оказало влияние участие Н.М. Харитонова в президентских выборах 14 марта 2004 г. (несмотря на официальное выдвижение от КПРФ, массовым сознанием Харитонов воспринимается как аграрий).

Что касается участия в региональных выборах избирательных блоков, то здесь можно отметить некоторые закономерности (табл. 5.4). В частности, практически все региональные блоки – триумфаторы выборов 2004/2005 годов – имеют отчетливо выраженную социальную, в значительной степени левоцентристскую окраску (“Справедливость”, “За Родину! За Справедливость!” и т.д.). Во-вторых, большинство из них имело явный отсыл к защите интересов конкретного региона (“За родной Таймыр”, “Мы – за развитие Амурской области”, “Хакасия”). В-третьих, наиболее развитыми и успешными региональные блоки оказались в регионах Севера, Сибири и Дальнего Востока – в Хакасии, в Сахалинской, Амурской, Архангельской областях, в Ненецком и Таймырском автономных округах. С ростом опыта региональных выборов росло значение региональных блоков и в областях Европейской части России. Так, на осенних выборах 2004 г. существенный вклад в “блокостроительство” внесли Тульская и Брянская области, на весенних выборах 2005 г. – Воронежская и Рязанская области.

Общее голосование за левых и левоцентристов в некоторых регионах особенно впечатляет. Так, в Тульской области блоки “Засечный рубеж – партия “Родина”, “Глас народа – За Родину!”, “За Тульский край”, “Союз за социальную справедливость и развитие” вместе с КПРФ получили 42,91% голосов. В Сахалинской области за блоки “Наша Родина – Сахалин и Курилы”, “За достойную жизнь и социальную справедливость” вместе с Российской партией пенсионеров и КПРФ отдано 49,67% голосов.

Участие в региональных выборах данного периода всех иных партий, кроме “Единой России”, КПРФ, ЛДПР, Союза Правых Сил, РДП “Яблоко”, партии “Родина”, Аграрной партии России, Российской партии пенсионеров и партии “Народная воля”, было незначительным (табл. 5.5). Из них наиболее активны были Народная партия Российской Федерации и Российская партия Жизни, выступавшие в основном в составе учредителей региональных блоков. Народная партия самостоятельно прошла только в Думу Таймырского автономного округа, Российская партия Жизни – в Законодательное Собрание Владимирской области. Кроме них еще только Партия социальной справедливости смогла пройти в Архангельское областное Собрание самостоятельно. Остальные же партии в лучшем случае два или три раза смогли поучаствовать в создании блоков, и не более того. Чем дальше, тем больше такие партии, как Партия Возрождения России, Демократическая партия России, Социал-демократическая партия России и другие, превращаются в сугубо вспомогательные технологические элементы, а их кандидаты – в спарринг–партнеров более сильных и перспективных кандидатов. Особенно в сложном положении оказываются эти малые партии после отмены избирательных блоков, теперь они могут использоваться лишь как “запасная площадка” для тех региональных политических сил, которым не нашлось места в ведущих политических партиях, или же играть роль списков-дублеров, списков, имитирующих конкуренцию, или занимающихся исключительно контрагитацией либо ведущих юридические войны.

Результаты выборов законодательных органов власти субъектов Федерации конца 2004 – начала 2005 годов являются наглядным доказательством кризиса навязанной России нынешней партийной системы, которая построена таким образом, чтобы все партии были максимально зависимы от государства, а создавать новые партии было практически невозможно. Более того, последние изменения законодательства (от 50-тысячной планки членства для партий до отмены избирательных блоков) означают не просто цементирование сложившейся партийной системы: в условиях перехода к пропорциональной избирательной системе они фактически означают возврат к модифицированной советской модели диктата одной партии (только, не в “чисто советском” варианте с одной КПСС, а в варианте Польши или ГДР, где помимо правящей партии было несколько партий-сателлитов), когда есть лишь несколько разрешенных партий и участие во власти и политике, по сути, возможно лишь через принудительное партийное членство. Несомненно, что демократической такая система считаться не может, в лучшем случае это имитация демократии.

В условиях когда существующие партии неоднократно дискредитированы, а создавать новые не дают, у основного избирателя пока остаются три основные альтернативы – голосовать за тех, кто известен, но не дискредитирован (Российская партия пенсионеров, Аграрная партия России, отчасти “Родина”), либо не идти на выборы или же голосовать “против всех” (там, где такая возможность еще не отменена).

В целом, как показывает анализ выборов законодательных органов субъектов Федерации по пропорциональной системе, конкуренция на них всегда существенно ниже, чем на федеральных, соответственно существенно меньше объем электорального предложения, значит, меньшее число групп населения имеют возможность проголосовать за выражающие их интересы списки. В результате даже на региональных выборах, которые проходили 7 декабря 2003 г. вместе с выборами Государственной Думы, голосование “против всех” было примерно в 2 раза выше, чем при голосовании за федеральные списки кандидатов (табл. 5.6). Аналогичным образом прошло голосование 14 марта 2004 г. (за исключением единственного региона – Республики Татарстан). Выборы осени–зимы 2004/2005 годов обозначили еще большее усиление протестного голосования. Так, во Владимирской области голосование “против всех” по сравнению с выборами Государственной Думы выросло более чем в три раза, на Таймыре – почти в 4 раза, в Читинской области – почти в 5 раз. Причем максимальный рост его отмечен в регионах, где в региональных выборах участвовало минимальное число списков (Магаданская и Читинская области, Корякский, Таймырский и Ямало-Ненецкий автономные округа) или же были скандалы связанные с отстранением от выборов тех или иных списков (Брянская, Курганская, Магаданская области, Ямало-Ненецкий автономный округ). Ужесточение правил избирательного процесса, в том числе касающихся регистрации политических партий, приведет к еще большему сокращению электорального предложения и конкуренции между списками, что с высокой долей вероятности увеличит еще больше голосование “против всех”.

Таким образом, все законодательные новации последнего времени, снижающие реальную конкуренцию на выборах, в перспективе означают все большую утрату связей между властью и обществом, а значит, и утрату властью реальной легитимности.

В то же время есть явный запрос общества на появление новых политических сил. Реализован, он, конечно, может быть только при сломе существующих тенденций на сворачивание демократических процедур и политической конкуренции. Как показывают выборы конца 2004 – начала 2005 годов, это запрос на партии конкретного действия и конкретных проблем (голосование за Российскую партию пенсионеров явно подхлестнула “монетизация”, блок “Наша Родина – Сахалин и Курилы” явно выиграл на столь больной для Сахалинской области теме островов и т.д.), партии, работающие новыми методами и предлагающие новые яркие ходы и новых ярких людей (что эффективно делал А.А. Баков в кампаниях Союза Правых Сил), партии, несомненно, социально, патриотически (к примеру, для успеха Союзу Правых Сил и РДП “Яблоко” пришлось объединиться в блок под патриотическим названием “Наша Родина – Архангельская область”) и антиноменклатурно настроенные.

Из позитивного опыта выборов законодательных органов российских регионов с использованием пропорциональной избирательной системы можно отметить, что введение пропорциональной составляющей на региональных выборах в целом ведет к росту конкуренции в региональной политической среде. При смешанной системе региональный парламент становится более независимым от губернатора и менее управляемым органом, где представлены разные группы интересов, соответственно его политический вес и значение обладателей депутатских мандатов существенно возрастают. Чисто мажоритарная система очень часто ведет к непредставленности в законодательных собраниях политической оппозиции – даже когда ее стабильно поддерживает 10–15% населения, а иногда и все 30–40%, и губернатор не популярен, но при выборах по одномандатным округам используется проверенная тактика выдвижения “местных тяжеловесов” (директора крупных заводов, популярные врачи и учителя, полностью зависимые от администрации и т.д.), которые гарантированно побеждают, а голоса, отданные за их оппонентов, уходят как бы в никуда. В то же время при чисто пропорциональной избирательной системе своего представительства лишаются конкретные территории, где компактно проживают группы избирателей, при этом не дотягивающие по своей численности до преодоления установленного в регионе заградительного барьера.

При смешанной системе политическая оппозиция неизбежно получает места в представительном органе, а значит, площадку для озвучивания своих политических идей, а также определенную защиту от произвола губернатора. Как показывает практика, даже когда в представительный орган попадают всего 2–3 человека, позиция которых отличается от “генеральной линии”, и если эти 2–3 человека достаточно энергичны и квалифицированны, то они своим присутствием способны в корне изменить характер работы представительного органа, указывая иногда на очевидные вещи, спорить с которыми невозможно, и не позволяя исполнительной власти манипулировать информацией. В этом смысле избрание в региональные парламенты некоторых российских регионов, имеющих политические режимы с существенным элементом авторитаризма, даже 2–3 оппозиционных депутатов является существенным прогрессом.

В целом же многие технологии выборов по пропорциональной системе аналогичны технологиям, применяемым при мажоритарной системе – выдвижение списков–спойлеров (т.е. оттягивающих голоса у конкурентов, опирающихся на ту же электоральную нишу, что и конкуренты), списков-“киллеров” (имеющих целью заниматься контрагитацией против оппонентов и вести юридические войны) и даже списков-двойников, максимально по названию похожих на партии-фавориты. Практически для значительного числа выборов конца 2004 – начала 2005 годов характерен один основной сценарий, когда команда губернатора конкретного региона идет на выборы “несколькими” колоннами, даже несмотря на наличие “базового списка” (будь то “КПРФ, АПР – За Победу!” для Ю.Е. Лодкина в Брянской области или “Единая Россия” для Л.И. Маркелова в Республике Марий Эл). Вариации этого сценария касаются только того, какой именно список губернатора является для него основным и есть ли у него вообще какая-либо внятная оппозиция. Это, кстати, очень симптоматично, что хорошо чувствующие реальные настроения в обществе губернаторы даже в Калужской области и Ямало-Ненецком автономном округе, где они сами возглавили списки “Единой России”, не сделали ставку только на нее. Они, наоборот, постарались содействовать нескольким спискам (фактически используя в своих целях часто даже оппозиционные внешне бренды типа КПРФ и “Родины”), чтобы, во-первых, провести максимум своих сторонников, а во-вторых, в минимальной степени зависеть от какой-то одной партии.

Одним из главных аргументов сторонников введения в регионах пропорционально-мажоритарной системы было то, что усиление “партийной вертикали” наряду с усилением судебной, прокурорской, налоговой и иной будет способствовать укреплению единства страны и ее внутренней интеграции. По всей видимости, в долгосрочной перспективе такое влияние будет оказываться, однако на настоящем этапе, как явствует из произведенного рассмотрения, такое влияние будет минимальным. Региональные интересы остаются для регионального избирателя и региональной элиты первичными, и отделения федеральных партий вынуждены подстраиваться под региональные интересы, а не наоборот, иначе они никогда не станут в регионах значимой силой. Запрет на создание региональных партий не помешал образовывать чисто региональные блоки из отделений малоизвестных федеральных партий, но и после запрета блоков остается возможность просто ставить региональные отделения федеральных партий под контроль тех или иных региональных групп интересов.

¹ См.: Собрание законодательства РФ. 2001. № 29. Ст. 2950.