Я уже выступаю только потому, что и получил слово, и попросил слово. Почти всё, что я хотел сказать, сказал коллега Похмелкин. И пафос моего выступления целиком совпадает с тем, что говорил депутат.

Я хочу подчеркнуть, что общественная жизнь – это не математика. Здесь с точностью нельзя доказать, нарушены права меньшинства или не нарушены. Оценка опирается на мнение экспертов, на обращение к опыту других стран. Если мы будем обращаться к этому, я могу сказать, что формирование конституционного большинства в нашем парламенте не противоречит мировому опыту. Оно совпадает со всеми теми механизмами, которые работают в других странах. Пропорциональная система такова, что она не может абсолютно точно удовлетворить интересы всего населения. Она вынуждена вносить некоторые отклонения, аберрации, диспропорции. И они проявились в парламенте. Мажоритарная система вносит, может быть, еще большие аберрации. И мажоритарно избранный депутат вполне может примкнуть к любой другой фракции, такова практика всех стран мира. Другое дело, что для перехода из фракции во фракцию могут быть некоторые ограничения. Поэтому я совершенно согласен с коллегой Похмелкиным, что вряд ли есть перспективы у обращения в Конституционный Cуд. Но, тем не менее, именно как политический шаг это необходимо сделать. Почему? Потому что только воспитание общества, только внесение в общество дискуссий вокруг этих тем может привести к некоторым изменениям в лучшую сторону. Всё, что происходит у нас с формированием фракций, не является реальным нарушением Конституции, не является нарушением законов. Всё это является следствием нашей политической культуры или, если угодно, отсутствия демократической политической культуры у нас в стране. Я во всем согласен с коллегой Похмелкиным, кроме нюансов. А нюансы касаются, например, регламента. Я был автором и основным разработчиком регламента в первой Думе. Там предусматривались гарантии интересов меньшинства. Никто другой, как фракция ДВР, сделала всё, чтобы уничтожить эти гарантии. Кстати, и коллега Рыжков был в этой фракции, и коллега Похмелкин. Во время голосования ДВР сделала всё, чтобы не допустить формирования групп. И когда коллега Похмелкин говорит, что Народная партия обязана была создать фракцию, потому что в парламент избрано более 12 человек, то это неверно. Именно ДВР настаивала на том, чтобы не менее 50 человек, прошедших по одномандатным округам получили право сформировать депутатскую группу. Я настаивал на 12. В итоге многих голосований был достигнут компромисс в 35 человек. Более того, именно ДВР настоял на том, чтобы отдельно взятый депутат не получал права голоса. Я настаивал на том, чтобы было записано в регламенте: каждый депутат имеет право высказаться по любому вопросу. Это при помощи ДВР было зарублено. Такое сознание было у наших либералов, у наших демократов, кстати, у тех, кто продвигал ту самую Конституцию, которая привела к нынешнему печальному положению дел. Это ведь наши демократы ориентировались на пиночетовские образцы, вводили “либерализм по Пиночету”. И они получили авторитарное государство. Если наши либералы действовали таким образом, то каково же общественное сознание? Совершенно убежден, что сейчас мы будем двигаться в направлении свертывания либерализма. Посмотрите, что сейчас происходит на региональных выборах.

ВОПРОС РЫЖКОВА: А Вы не чувствуете ответственности за то, что “ЯБЛОКО” голосовало за закон “О партиях”?

Закон “О партиях” альтернативный 3 человека вносили. Некто Рыжков, некто Лысенко, некто Игрунов. Я не могу нести ответственность за то, против чего я голосовал. И я как раз очень активно боролся с президентским законопроектом.

Единственное, что сейчас можно сделать в Думе, это изменить регламент. По регламенту у нас есть претензии. Я здесь согласен с коллегой Красновым, что регламент не содержит механизма учета прав меньшинства. Но это не Конституционный суд, это работа политическая. Поэтому я убежден, что эту работу продолжать надо, это надо вносить в общественное сознание, это надо обсуждать, чтобы предотвратить еще большее скатывание к авторитарной организации государства и власти.                                                                          (след.)

(возврат)